to the music
Гирлянда из-под потолка слепила нещадно.
- … и она такая: «Феня, это Николай…»
Декораторы хреновы. Накрутили иллюминации – модно, светодиоды дешевые, классно, зацени, блядь. Глаза резало разноцветно и невпопад – то громким хором, то истеричным мельтешением, а отворачиваться было невмоготу: это встань еще, это стул разверни, это повисни грудиной на спинке. На хрен…
Феня, наощупь поскользив вялой ладонью за спиной, наткнулась на вонючее вафельное полотенце и комком кинула его на глаза. Закрылась на три шпингалета.
- А ты?.. – Лёля потянул через стол за уголки грязной тряпки, придушив – на счастье – почти успешно.
- А что я? Поздоровалась…
- Ааа…
В мутный стакан закапало с двух рук пузырчато и крепко, и шмот какого-то фрукта неловко шлепнулся в пену. Для красоты. Лёля навылет добил сладкую мякоть соломинкой и грустно выдохнул:
- А он… какой?
- Обычный. Глупый даже.
Через соломинку навзничь было невкусно. Пузыри снизу давили на забитый любовной гадостью мозг, а в пустой желудок стекало горькое и хмельное, как чужие, невыплаканные по ту сторону стола слезы.
- Ааа, то есть на тебя как на говно смотрел? – Лёля, кажется, улыбался.
Феня кивнула, сглатывая и морщась, когда тряпка цапнула за нос:
- Именно. Знаешь, как на потрахать забраковал. Взглянул раз и выбросил.
- Идиот…
- Дааа. Но ведь он не знал…
-…про смотрины? Пффф. А мозг ему на хуй? Или реально съел, что сестры так услужливо глотают кофеин в «их тайном месте»? Я вот сразу понял. Тогда еще, нууу…
- Гонишь.
- Мамой клянусь. Я же до усрачки старался.
Феня подавилась тяжелым коньячным смехом:
- Да чтоб Жанна Д’Арк так шлюхой прикидывалась! Что же ты тогда делаешь, если не хочешь людям понравиться? Плюёшь в лицо с разбега?
Лёля, кстати, тогда, много лет назад, выглядел ледяным ушлепком. Дергал ногой в такт бумбоксу и нервически строил из себя мудака. Он казался очень своим и одновременно жалким, как будто его под столом теплой кухни забыли: вроде бы дома, а вроде как фантик от конфеты под ногами. Почти как сейчас. Бывает, да, что время не лечит.
- Фень, черт. А что же тогда в нем, а?
- Белая «Камри» и 25 сантиметров. Это цитата, есичо. Я сама не проверяла.
- Дааа, и ведь хуй поспоришь…
- Вот именно, что хуй…
Лёля раскис где-то на периферии. Стек по стулу угловатыми локтями и процарапал правой рукой по пушистой Фенькиной макушке. На секунду зацепился обручальным кольцом за заколку на челке и встрепенулся. Чертыхнулся про себя, собрался из последних сил и стал мягко распутывать каштановый мех из серо-золотого металлического узора.
- Феня, Фенечка, больно, а? Прости, Фень. Фень…
Она, не глядя, схватилась за жалкую ладошку и оттолкнула:
- Ну, дурааа ты. Лёль, забей. Не больно…
Но пальцы продолжали судорожно путаться в отросших прядях, тянули и просили подержаться еще самую малость. Феня надавила чуть сильнее на вену под пальцами, стиснула и на выдохе выкрутилась всем своим немаленьким телом глаза в глаза. Лёля вблизи оказался совершенно пьяным и по-настоящему маленьким: впалые щеки, понурые плечи, плачущий рот. Совсем еще мальчик.
- Фень, а она его любит? Ну, этого…
- Николая.
- Ага, этого… - Лёля потянулся зубочисткой к мандарину, но завис:
- Правда любит?
- Правда.
Бамс, милый. Дырка навылет тебе в сердце. Прости, пушистый. Прости, дурочка. Прости, мелкая падла. Прости, родной.
- Фень, ты почему мне все это рассказываешь?
Ты только не реви, сучка, ладно? Сейчас нам плакать нельзя. Сейчас важно услышать главное, чтобы успеть собраться и начать уже, взаправду, от души, во имя всего тебе важного, что-то делать.
- Потому что я тебя…
-… «пять лет уже ненавижу»? Знаю…
- И потому что…
- Я главный мудак, как ни крути? И у нее есть полное право?..
- И еще потому что…
-…поцелуй меня, а? Фень? Пожалуйста…
Вылизывать носом понурую солнечную макушку было приятно и знакомо: от чистого сердца, как мама-кошка, трепетно. У самого горла промурчало слезно:
- Я ведь люблю ее, суку…
И Феня сжала худые ребра немного больнее, просто напоминая, что рядом тепло.
Она не сразу увидела чужую ладонь: та опустилась на дверной косяк из тихой коридорной темноты и задержалась там всего на несколько секунд, пока Лёлино тщедушное тельце тянулось за пьяной лаской. На фоне модной терракотовой древесины мелькнуло серо-золотое, обручальное, тяжелое. Сестра мимолетно оскалилась из тени: полуулыбка, крылья носа гадостно приподнялись, и пренебрежительно высветились зубы. Молча раззявился рот в тихом «Спасибо». И тень скрылась бесшумно, благородно переложив груз ответственности, выдохнув, успокоившись…
Феня окрысилась в пустую, уже бездушную темень: «Не за что, хуле, всегда пожалуйста», и проглотила ненужные слезы.
- Я правда люююлю… - провыло из-под подбородка родным уже, дебильным, измученным голосом.
- Я знаю, дура. Ты справишься, Лёля, правда, сможешь.
Феня задрала мутные глаза к слепящей гирлянде и почти помолилась за них, любимых: чтоб они все долго и счастливо, в один день…
- … и она такая: «Феня, это Николай…»
Декораторы хреновы. Накрутили иллюминации – модно, светодиоды дешевые, классно, зацени, блядь. Глаза резало разноцветно и невпопад – то громким хором, то истеричным мельтешением, а отворачиваться было невмоготу: это встань еще, это стул разверни, это повисни грудиной на спинке. На хрен…
Феня, наощупь поскользив вялой ладонью за спиной, наткнулась на вонючее вафельное полотенце и комком кинула его на глаза. Закрылась на три шпингалета.
- А ты?.. – Лёля потянул через стол за уголки грязной тряпки, придушив – на счастье – почти успешно.
- А что я? Поздоровалась…
- Ааа…
В мутный стакан закапало с двух рук пузырчато и крепко, и шмот какого-то фрукта неловко шлепнулся в пену. Для красоты. Лёля навылет добил сладкую мякоть соломинкой и грустно выдохнул:
- А он… какой?
- Обычный. Глупый даже.
Через соломинку навзничь было невкусно. Пузыри снизу давили на забитый любовной гадостью мозг, а в пустой желудок стекало горькое и хмельное, как чужие, невыплаканные по ту сторону стола слезы.
- Ааа, то есть на тебя как на говно смотрел? – Лёля, кажется, улыбался.
Феня кивнула, сглатывая и морщась, когда тряпка цапнула за нос:
- Именно. Знаешь, как на потрахать забраковал. Взглянул раз и выбросил.
- Идиот…
- Дааа. Но ведь он не знал…
-…про смотрины? Пффф. А мозг ему на хуй? Или реально съел, что сестры так услужливо глотают кофеин в «их тайном месте»? Я вот сразу понял. Тогда еще, нууу…
- Гонишь.
- Мамой клянусь. Я же до усрачки старался.
Феня подавилась тяжелым коньячным смехом:
- Да чтоб Жанна Д’Арк так шлюхой прикидывалась! Что же ты тогда делаешь, если не хочешь людям понравиться? Плюёшь в лицо с разбега?
Лёля, кстати, тогда, много лет назад, выглядел ледяным ушлепком. Дергал ногой в такт бумбоксу и нервически строил из себя мудака. Он казался очень своим и одновременно жалким, как будто его под столом теплой кухни забыли: вроде бы дома, а вроде как фантик от конфеты под ногами. Почти как сейчас. Бывает, да, что время не лечит.
- Фень, черт. А что же тогда в нем, а?
- Белая «Камри» и 25 сантиметров. Это цитата, есичо. Я сама не проверяла.
- Дааа, и ведь хуй поспоришь…
- Вот именно, что хуй…
Лёля раскис где-то на периферии. Стек по стулу угловатыми локтями и процарапал правой рукой по пушистой Фенькиной макушке. На секунду зацепился обручальным кольцом за заколку на челке и встрепенулся. Чертыхнулся про себя, собрался из последних сил и стал мягко распутывать каштановый мех из серо-золотого металлического узора.
- Феня, Фенечка, больно, а? Прости, Фень. Фень…
Она, не глядя, схватилась за жалкую ладошку и оттолкнула:
- Ну, дурааа ты. Лёль, забей. Не больно…
Но пальцы продолжали судорожно путаться в отросших прядях, тянули и просили подержаться еще самую малость. Феня надавила чуть сильнее на вену под пальцами, стиснула и на выдохе выкрутилась всем своим немаленьким телом глаза в глаза. Лёля вблизи оказался совершенно пьяным и по-настоящему маленьким: впалые щеки, понурые плечи, плачущий рот. Совсем еще мальчик.
- Фень, а она его любит? Ну, этого…
- Николая.
- Ага, этого… - Лёля потянулся зубочисткой к мандарину, но завис:
- Правда любит?
- Правда.
Бамс, милый. Дырка навылет тебе в сердце. Прости, пушистый. Прости, дурочка. Прости, мелкая падла. Прости, родной.
- Фень, ты почему мне все это рассказываешь?
Ты только не реви, сучка, ладно? Сейчас нам плакать нельзя. Сейчас важно услышать главное, чтобы успеть собраться и начать уже, взаправду, от души, во имя всего тебе важного, что-то делать.
- Потому что я тебя…
-… «пять лет уже ненавижу»? Знаю…
- И потому что…
- Я главный мудак, как ни крути? И у нее есть полное право?..
- И еще потому что…
-…поцелуй меня, а? Фень? Пожалуйста…
Вылизывать носом понурую солнечную макушку было приятно и знакомо: от чистого сердца, как мама-кошка, трепетно. У самого горла промурчало слезно:
- Я ведь люблю ее, суку…
И Феня сжала худые ребра немного больнее, просто напоминая, что рядом тепло.
Она не сразу увидела чужую ладонь: та опустилась на дверной косяк из тихой коридорной темноты и задержалась там всего на несколько секунд, пока Лёлино тщедушное тельце тянулось за пьяной лаской. На фоне модной терракотовой древесины мелькнуло серо-золотое, обручальное, тяжелое. Сестра мимолетно оскалилась из тени: полуулыбка, крылья носа гадостно приподнялись, и пренебрежительно высветились зубы. Молча раззявился рот в тихом «Спасибо». И тень скрылась бесшумно, благородно переложив груз ответственности, выдохнув, успокоившись…
Феня окрысилась в пустую, уже бездушную темень: «Не за что, хуле, всегда пожалуйста», и проглотила ненужные слезы.
- Я правда люююлю… - провыло из-под подбородка родным уже, дебильным, измученным голосом.
- Я знаю, дура. Ты справишься, Лёля, правда, сможешь.
Феня задрала мутные глаза к слепящей гирлянде и почти помолилась за них, любимых: чтоб они все долго и счастливо, в один день…
-
-
15.01.2011 в 17:17Героев очень жаль. И описаны они так, что чувствуется, будто они живые. Так еще, где не надо рассказывать сто лет истории зачатия, и все равно чувствуются. Такое - воспоминание-впечатление.
И желание это: чтоб они все долго и счастливо, в один день… - мое оно тоже.
Ты, сцуко, мало пишешь, но хорошо!
-
-
15.01.2011 в 23:20чувствуется, будто они живые самое страшное, что оно реально живые(
где не надо рассказывать сто лет истории зачатия, и все равно чувствуются вся эта сраная история и пальца ангстового не стоила, пока не случился пиздец. а пиздец случился самый настоящий, очень гадкий.
И желание это: чтоб они все долго и счастливо, в один день… - мое оно тоже. Я, наверное, по-пьяни неправильно все описала, не в тех словах. Я хочу, чтобы они напару сдохли. Оба и сразу. Потому что разрываться между ними сил больше нет.
-
-
16.01.2011 в 00:31В сеть выйдешь в ближайшее время?
-
-
16.01.2011 в 00:40Завтра с утра убиваем мою корявую винду, и я возвращаюсь!!!! *радуецццо*
аррр, дико соскучилась по тебе!
-
-
16.01.2011 в 02:01Я тоже по тебе скучаю!!!!